_730x450_887.jpg)
Когда болит душа, чаще всего об этом не говорят. Но родные люди понимают все без слов…
Я помню тот день, когда родители сообщили, что разводятся. Об этом мне сказала мама:
— Доченька, у нас с папой возникли проблемы, и мы решили жить раздельно.
В тот момент я испытывала такую гамму переживаний, что просто не могла вымолвить ни слова. Я не представляла, что не смогу видеть кого-то из родителей каждый день. Мне тогда было восемь лет и я понимать не хотела, почему папа должен вернуться в деревню под Тверью. Тогда я не знала, что у родителей хватит и мудрости, и сил, и любви ко мне, чтобы я не чувствовала недостатка общения со стороны каждого из них.
Но в тот момент я хорошо помню, что испытала болевой шок про душевные ощущения. Это было первое большое горе в моей жизни…
Я осталась с мамой, но папа постоянно звонил, писал письма. Он часто приезжал по выходным в Тулу, и мы проводили время вместе: гуляли, общались, посещали музеи, картинную галерею. А летом я ехала к нему в деревню на все лето. Это было удивительное время! Папа художник от Бога с выдающимся талантом, учил меня живописи. Его картины выставлялись по всему бывшему Советскому Союзу. Я его спросила:
— Пап, а почему ты снова не переедешь в город? Тебя столько раз приглашали…
— В большом городе такая суматоха, не успеваешь заметить, как цветет яблоня или восходит солнце!
Вот такой он человек, мой отец! Тонкий, мудрый и хорошо понимающий суть жизни.
Именно папа помог мне выкарабкаться из немого плена, в который я попала, огорошенная расставанием родителей. Детская психика не выдержала стресса, и я долго не могла говорить. Перепуганная мама повела меня к участковому врачу, он направил нас к психологу, а тот к невропатологу. Но я продолжала молчать. Однажды отец спросил меня:
— Анечка, что тебе мешает говорить? Комок в горле?
Я удивленно кивнула: как он мог знать про мои ощущения?!
— Нарисуй на холсте красками свои чувства, — попросил он и ушел.
В саду стоял специально купленный для меня низкий мольберт и огромная палитра с красками. И я начала рисовать. Сперва кистями, потом просто пальцами… Наносила на холст мазки и непрерывно ревела. Позже, пристально разглядывая черное нечто, я поняла, что отдала картине боль, смогла выплеснуть с помощью красок то, что не могла сказать словами. Папа тогда сказал:
— Теперь ты знаешь, что искусство — это отображение того, что происходит внутри тебя. Рисуй всегда, когда испытываешь радость или печаль, и станешь выдающейся художницей.
— Хорошо, спасибо тебе, папочка…
Художницы из меня не вышло, но творчество прочно вошло в мою жизнь — я стала искусствоведом. А недавно меня пригласили на должность директора одной из картинных галерей.
Но я старалась как можно чаще видеться с отцом. Особенно в летний период. Мне нравилось просыпаться под пение птиц в саду, ходить босиком по росе и ужинать на свежем воздухе под раскидистой яблоней.
Весной я отправляла картины русских художников на выставку в Китай. Работы отца тоже должны были лететь в Пекин. И вот перед отправкой распаковала, чтобы наклеить на них имя и город автора. И вдруг обратила внимание на одну небольшую картину. Она показалась мне до боли знакомой. Еще от нее исходил зловещий холод. И тут стало ясно, она напоминает мне детские «каляки», благодаря которым я смогла выплеснуть раздирающую изнутри боль. Сердце похолодело: с отцом что-то не так, произошло то, о чем не хочет никому рассказывать. Но вынес всю свою боль на холст…
Я села в машину и отправилась к отцу. Папа обнял меня и заплакал:
— Дождался! Я думал уже, что больше тебя не увижу…
— Почему, пап? И заметила, как он похудел за два месяца, что мы не виделись.
— У меня обнаружили рак простаты. Болезнь зашла очень далеко, поэтому положительный результат лечения не гарантирует ни один врач. Я боюсь делать операцию. Будь что будет!
— Ну уж нет! Мы будем бороться! И победим!
Это было и хорошее, и ужасное время одновременно. Я забрала отца к себе, ему сделали операцию, после которой врач сказал:
— Считайте, что вы успели впрыгнуть в последний вагон уходящего поезда!
Через две недели я забрала папу домой, готовила ему, вела график приема лекарств, возила в поликлинику. В сентябре отец пошел на поправку и попросил меня отвезти в деревню. По дороге мы заехали на лодочную станцию. Сидя на мостике, папа крепко обнял меня и грустно сказал:
— Красиво здесь, правда? А ведь я мог всего этого уже не увидеть…
— Ну что ты, — улыбнулась я. — мы вернемся сюда еще не раз…
_80x60_0f7.jpeg)
